Шеф «рая для слепых» Илдар Баязитов о бабаях из Левченко, беседах с обитателями колоний, никахах в «Ярдэм» и коммунальных расходах. ИА Исламтат

«Каждый, имеющий возможность, должен сделать жертвоприношение»

— Илдар хазрат, наш разговор проходит в канун Курбан-байрама. Часто СМИ тиражируют не совсем эстетичные картины проведения традиционного для этого дня обряда. Что вы ответили бы людям, которые считают жертвоприношение каким-то пережитком далекого прошлого?

— Если кого-то раздражает, когда режут животное, то надо максимально оградить происходящее от их взглядов. Но сама суть праздника заключается в том, чтобы как раз-таки помочь как можно большему количеству людей попробовать мясо жертвенного животного. Это акт благотворительности. Сколько лет мы работаем, столько и проводим Курбан-байрам, у нас огромные очереди собираются, видим, как это востребовано. Я думаю, что как раз в этот праздник лучше показывать сцены, как раздается мясо, радость людей, которые едят вкусные угощения. Поверьте — знаю, что не каждый день люди способны приобрести и угоститься такими блюдами.

Сам праздник же исходит от пророка Ибрахима и как раз показывает, что человечеству запрещено приносить в жертву людей, а надо приносить в жертву животных, чтобы угощать и радовать окружающих.

— Справедливости ради надо сказать, что федеральные каналы раньше показывали сцены заклания, как течет кровь, сейчас этого практически нет на экране.

— В начале 2000-х годов и мест не было, где бы все ритуалы цивилизованно можно было провести. Сейчас за этим строго следят, и я лично это поддерживаю. Действительно, подальше от взгляда…

— Для вас лично что такое Курбан-байрам?

— Во-первых, Курбан-байрам — это большой праздник для каждого мусульманина. Каждый, имеющий возможность, должен сделать жертвоприношение, мы помним, что есть люди нуждающиеся, есть люди, которые ждут этого момента. Причем ждут не только мусульмане. Есть много нуждающихся людей и других вероисповеданий, и атеистов. Конечно, мы знаем, что активизируется наша мусульманская общественность, мечети, все будут проводить благотворительные обеды, какие-то мероприятия, посвященные этому великому дню.

Вот, допустим, мы работаем в исправительных учреждениях, завозим мясо жертвенных животных, которое выделяет духовное управление мусульман Татарстана. Завозим во все колонии РТ и видим, что приготовили угощение для всех, и то, как это сближает людей, находящихся в местах лишения свободы. Они с большим трепетом и уважением начинают относиться к нашей религии, когда видят, что мусульмане устраивают им праздник. Если взять нашу мечеть «Ярдэм», туда уже сейчас звонят, спрашивают: «Где можно записаться, чтобы получить это мясо?» Говорим: «Можете приходить на второй день праздника, мы будем раздавать».

dumrt.ru

— Приходилось слышать, как некоторые граждане осуждают вас за то, что мясо раздаете осужденным. Мол, зачем преступников балуете…

— Да, такое приходилось слышать: «Зачем работаете с заключенными, они же преступили закон…» Но ведь настанет время, и они снова выйдут на свободу, мы работаем для того, чтобы в дальнейшем не было рецидива с их стороны. И наша деятельность показывает, когда начинаешь более активно работать с заключенными, когда происходит духовное окормление (мы собираем их в мечети, на какие-то религиозные праздники, в ежедневном формате с ними общение происходит через имамов, которые прикреплены к колонии), то видим, что рецидив минимальный. Это подтверждает и управление ФСИН Татарстана и России. Так что эту работа необходимо проводить. Я сам плотно общаюсь, на этой неделе приехали из альметьевской колонии, были там с муфтием РТ, видели изменения в людях, которые совершили серьезные преступления. Порой забываешь, когда общаешься с ними, кто сидит перед тобой. Это обычные люди, такие же прихожане, что и на воле.

dumrt.ru

«Приход был такой: несколько бабаев — и все»

— Центр «Ярдэм» сейчас — это гордость мусульманской уммы Татарстана. Когда 17 лет назад, в 2002 году, вас назначили имамом мечети «Сулейман» в поселке Левченко, думали ли вы, что пройдете такой путь?

— Когда меня муфтий Гусман хазрат Исхаков направил в поселок Левченко, я первый раз в жизни попал туда. Долго искал мечеть «Сулейман», нужно было через железную дорогу проходить, посередине леса, мне показалось, что это вообще где-то на самой окраине. Приход был такой: несколько бабаев — и всё.

В тот момент мы не думали, что будем развивать какую-то организацию. Просто так получилось, что оценили саму ситуацию — я и моя сестра Малика-ханум (вице-президент НИБФ «Ярдэм», директор учебно-реабилитационного центра Малика Гельмутдинова — прим. ред.). Я ее пригласил в Левченко, как опытного преподавателя. Подумали, если этот приход будет развиваться классическим способом, то есть на садака, на пожертвования, то мы не потянем, потому что здесь некому платить садака. Тех копеек, которые нам давали, конечно, на развитие не хватило бы. Поэтому мы пошли с другой стороны, увидели, что в этом поселке проживают в основном люди не самого высокого социального уровня — рабочие (бывшие работники ТАСМА, желатинового завода), пенсионеры… И решили не ждать от них помощи, а начинать им помогать, и тогда Аллах нам откроет пути. Мы написали письма в различные организации: «Просим вас помочь в проведении благотворительных акций...» Собрали 50 пакетов продуктов питания, предметов первой необходимости.

— Кто откликнулся самым первым?

— Первыми были главврач 11-й поликлиники Минзагит Якупов и директор ПАТП-4 Наиль Садриев, они откликнулись, выделили нам деньги, кто-то — продукты питания. Реальная работа началась с этого. Мы поняли, что в основе нашей религии, нашей жизни лежит социальное служение, ведь можно сколько угодно изучать науки, преподавать и так далее. Если же от тебя нет никакой пользы для окружающих, если наша религия — ислам — не облегчает жизнь кому-то, тогда какой смысл от нашего существования? Как сказал один ученый: религия это не наука, а практика. Мы поняли это и начали проводить такие акции регулярно, в ежемесячном формате.

Потом мы начали посещать реабилитационные центры, например «Апрель» (он тогда находился на улице Восстания, там дети-инвалиды занимались), различные приюты, в дома престарелых начали вещи собирать, возить, у себя людей на благотворительные обеды собирать. И, чтобы привлечь народ в мечеть, стали каждую пятницу готовить плов для всех прихожан — начиналось с 10 человек, потом 50, 100, а позже мечеть стала заполненной. Нам пришлось в 2004 году даже надстроить второй этаж, расширить немного мечеть «Сулейман». Люди потянулись к нам и исламом заинтересовались, начали узнавать больше.

«Тогда еще был такой голос Громозеки из мультфильма. Непонятно что он говорит»

— А как вы стали заниматься незрячими?

— Тогда мы и начали заниматься конкретной категорией инвалидов. Примерно в 2005 году обратилась пожилая женщина Венера-апа, незрячая, с просьбой помочь ей изучить священный Коран. Я согласился, почему бы не помочь, начал искать место, где изучают Коран, хотел отправить ее туда, но как бы не так. Оказалось, нет такого места на территории России, СНГ, где бы незрячих обучали Корану. Мало того, и Коранов нет по системе Брайля. Приехали турки, мы с ними договорились — один комплект Корана нам завезли из Турции. Такая книга, которая состоит из шести больших томов. Малика-ханум сказала, что сейчас сама выучит систему Брайля и научит женщину, чтобы она читала Коран. Мы тогда не знали, во что это выльется, во что мы ввязываемся вообще. Тогда даже предполагать не могли, что это такое.

Малика-ханум обучилась, Венера-апа сама тоже освоила систему Брайля и стала читать Коран, хотя она, будучи зрячей, знала его немного, но подзабыла, не было у нее практики. Но она так легко стала читать, и тогда потянулись другие незрячие к нам. Они начали приходить в мечеть — группы женщин, мужчин — и тогда мы решили попробовать организовать курсы. Так как трудно добираться незрячим каждый день до поселка Левченко, подготовили спальные места на втором этаже, приобрели в IKEA двухъярусные деревянные кровати. Начали приглашать казанских слепых, потом об этом прослышали незрячие Татарстана, начали приезжать к нам. Потом с Северного Кавказа просто повалил народ к нам…

Когда людей стало много, мы осознали, что только изучения Священного Корана мало, нужна и другая реабилитация. Например, работа с психологами, особенно для недавно ослепших, была очень важна. Ведь у тех, кто недавно лишися зрения, бывает депрессивный срыв, они находятся на грани, но, кроме этого, нужно и адаптировать их к этой жизни, надо научить ориентироваться на местности, научить двигаться и так далее.

Тогда мы этим тоже начали заниматься, мы первыми приобрели ноутбук со специальной системой, которая озвучивает для незрячих. Тогда еще был такой голос Громозеки из мультфильма, непонятно, что он говорит, но они приобщились, начали понимать, работать на компьютере. Потом мы приобрели компьютерный класс, начали обучать компьютерной грамотности. Поняли, что компьютерная грамотность открывает окно в мир, доступ к информации. Если раньше наши незрячие могли читать только то, что им преподнесешь по системе Брайля, то теперь они могут прослушивать любую информацию, что находится в интернете.

— Понятно, что в какой-то момент в Левченко стало тесно.

— Да, наши реабилитационные программы постепенно увеличивались. Естественно, места мало, мечеть маленькая, и где-то в 2007 году мы втроем — я, Малика-ханум и Ильгам Исмагилов — сели и поняли, что, работая как мечеть «Сулейман», вышли за рамки местной религиозной организации, так как к нам приезжают со всей территории Российской Федерации и даже из стран СНГ. Мы подумали, что нужно менять форму и учредили национальный исламский благотворительный фонд «Ярдэм». Где-то в 2008 году приезжает мэр Казани Ильсур Метшин, и с этого момента начинается новая эпоха в развитии. Он выделяет нам земельный участок на улице Серова — там, где сейчас находится мечеть «Ярдэм», и мы приступаем к строительству этого комплекса. Возводили его в течение пяти лет, и по воле Аллаха 19 июля 2013 года состоялось открытие. И с того момента мы работаем.

— Сколько сейчас людей одновременно вы можете принять на реабилитацию?

— Если мы тогда ориентировались только на незрячих, то сейчас проходят реабилитацию и инвалиды-колясочники, глухие и такая категория, как слепоглухие — это самая тяжелая категория. Месяц мы проводим курсы для незрячих, для остальных — по две недели. Незрячих мы принимаем около 80 человек ежемесячно, но это уже совсем другие условия, не такие, которые были в Левченко, конечно. Колясочников мы принимаем до 30 человек, потому что там есть свои особенности — коляски, если их много, в лифты не помещаются, заторы образовываются. Ну и глухие тоже, можем их до 80 человек принимать.

Сейчас наши программы разработаны — приезжают к нам, мы видим результаты. Многие из реабилитантов, когда к нам приезжают, бывают в упадническом настроении, а сейчас кто-то работает массажистом. Есть у нас в Нальчике журналист Азамат Биктимеров, есть в Дагестане у нас журналист, работает на радио «Ватан»... Они пробиваются, создают семьи, начинают жить обычной жизнью, как все люди.

«Мы на начальном этапе исправления этой кривизны»

— Вы человек из обычной среды. Когда начали работать с людьми с ограниченными возможностями, нужно было как-то себя адаптировать к общению с ними?

— Вы знаете, мы воспринимаем наших реабилитантов как совершенно обычных людей. Просто некоторые имеют какие-то ограничения. Да, некоторых это пугает, как и всё, что для них непривычно. Но в нашей жизни встречаются разные люди, поэтому мы должны к ним относиться на равных, а не так, чтобы с жалостью какой-то… Не жалеть их надо, а помочь, и не топтать чувство собственного достоинства. А что сейчас иногда происходит? Прихожане пытаются им всучить деньги, садака. Типа, они какие-то благотворители, но многих это унижает, потому что здесь есть элемент иждивенчества, попрошайничества… Мы стараемся другим путем пойти, стараемся приобщить к социуму, чтобы люди могли сами спокойно зарабатывать.

У нас есть уже много известных людей. Лилия Салахутдинова — в коляске, Фанис, Идрис, Руслан — незрячие, Расим — колясочник. Они работают, содержат семьи. Когда мы начинали с благотворительной акции, то думали, что это и есть социальная работа: подарить продуктовые наборы — это же красиво, СМИ можно пригласить, все довольны. На самом же деле благотворительная акция — это не социальная работа, а привлечение внимания к проблеме, допустим, к проблемам инвалидов, сирот или еще какой-то социальной группы. А сама социальная работа — это кропотливый, ежедневный труд, который зачастую не виден взгляду. Может, он и не так красив, ведь приезжают люди в депрессии, с ними наши сотрудники работают: тяжело общаться с человеком, когда он в апатии. Причем каждая категория требует определенных навыков. Допустим, работать с сиротами — это не одно и то же, что с незрячими, и так далее. Мы привыкли, отвезли сиротам подарки в детский дом и уехали. А наступает 18 лет этому человеку, выходит он за стены детского дома и всё — оказывается на улице. И по головке не гладят, и подарков не несут… На самом деле нужно готовить этого сироту к взрослой жизни, какие-то мастер-классы проводить, каким-то навыкам, ремеслам обучать, разговаривать. Так же ко всем категориям нужно относиться, по-особенному.

У нас за это время сложился свой багаж, исходя из собственного опыта. Поэтому сейчас «Ярдэм» — это не только мечеть на Серова. У нас есть еще дом детей в Тюлячинском районе, там воспитываем тех, кого взяли из детских домов, они там живут как в семье и Малику-ханум называют мамой. В прошлом году в селе Бурбаш Балтасинского района открыли пансионат для мальчиков из многодетных семей, этими детьми тоже надо заниматься, готовить их к поступлению. Надеемся, что в дальнейшем они станут учеными, закончат Болгарскую академию, медресе.

— Вы сказали, что прихожане относятся к людям с ограниченными возможностями как-то по-особенному, может, как к сирым и убогим. Кажется, это характерно именно для России. За границей вроде совсем другое отношение…

— Да, такое часто замечаем, что в нашей стране отталкивают их от себя. Это, наверное, связано с совковым менталитетом, дескать, такими людьми должно заниматься государство. Этот барьер с того времени идет.

— Мы преодолеваем его?

— Потихоньку преодолеваем. Все больше и больше инвалидов у нас выходят в социум, начинают работать, создается доступная среда, проводятся различные конкурсы, мероприятия, государство обращает внимание, люди начинают обращать внимание. Мы на начальном этапе исправления этой кривизны.

«…Встали, сделали коридор, ее подняли и поднесли к черному камню»

— Если вспоминать истории о ваших подопечных, то, наверное, самая красивая из них связана с Лилией Салахутдиновой. Как эта девушка к вам попала?

— Когда мы открыли в 2013 году реабилитационный центр «Ярдэм», Лилия активно сидела в соцсетях, и мы ее заметили. И хотя тогда еще не занимались колясочниками, а только незрячими, я предложил ей приехать на курсы к нам. Она согласилась, приехала, и было ощущение, что буквально ждала этого выхода. Представьте — деревня в Буинском районе, пороги кругом, улица не асфальтированная, очень тяжело человеку в коляске там передвигаться, все время ее надо поднимать на руки, а здесь она приехала, простор. Мы увидели, что она человек творческий: пишет стихи, чувства свои излагает. Предложили издать сборник стихов, который потом дали почитать Разилю Валееву, он не знал, кто пишет их, а когда увидел Лилю, то был ошеломлен. Он говорил: «Иногда читаешь стихи здорового человека и думаешь, что это больной, а здесь видно, что автор мыслит позитивно». Когда кончились курсы, я предложил ей остаться волонтером, продвигать нас в соцсетях, потом мы предложили ей работу. Она стала организатором курсов «Поддержим друг друга». Это курсы для колясочников. Именно Лиля нашла первых инвалидов: пригласила, начали программы составлять. А потом попросилась в хадж…

Малика-ханум говорит мне: «Давай я ее сама буду сопровождать, ведь это же очень тяжело колясочнику. Там и здоровому человеку непросто...» Малика-ханум взяла еще одну незрячую, одну глухую девушку и Лилию. После возвращения домой Лиля рассказала, что очень хотела дотронуться до Черного камня (камень, вмонтированный в одну из стен Каабы, согласно исламскому преданию, он когда-то находился в раю — прим. ред.). Кто был на хадже, тот знает, как это тяжело сделать даже здоровому человеку, там всегда куча народа. Но она очень упертый человек: если что-то задумает, то непременно сделает. Решили ей помочь, спустили вниз и люди — пакистанцы, арабы, все — встали, сделали коридор, ее подняли и поднесли к Черному камню. Она стояла и две минуты делала дуа — мольбу к Всевышнему. Я спросил ее: «Что ты просила у Аллаха?» А она говорит, что мужа — с руками, ногами, чтобы видел, слышал и мог помогать ей. И вот прошло несколько месяцев. Мы обратили внимание, что в «Ярдэм» вокруг мечети один парень коляску толкает, с ней разговаривает. Вначале я думал, что кто-то помогает ей, потом все чаще и чаще. А дальше Лилия мне сказала о серьезности намерений. Это, конечно, для нас была большая радость. Пригласил жениха — Ришата — к себе, сказал: «Смотри, если у тебя серьезные намерения, то только в этом случае, иначе мы Лилию в обиду не дадим». Он тоже сказал о серьезности намерений, и мы начали готовиться к никаху, сделали большое торжество. Они живут сейчас счастливо.

— Она ведь даже ставила ему условия….

— Да, когда он начал к ней подходить, то Лиля поставила ему два условия: выучить татарский язык и начать читать намаз. Видите, она не посчитала себя какой-то убогой, она не считает и сейчас.

У нас много таких историй: на курсы приезжают, знакомятся. У нас первый никах произошел еще в мечети «Сулейман», там незрячие Марат и Зульфира познакомились. Помню, после прочтения никаха они держат друг друга за руки, и Марат спрашивает: «Красивая у меня жена?» Я: «Да, красивая». Я тогда подумал, что ведь они любят друг друга, хотя не видят, но они ощущают духовную близость. Это был первый никах, сейчас же достаточно много таких семей. Вот Расим — он работает у нас, у него двое дочек. Они такие активные, выступают на всех наших праздниках, развитые девочки. Эти примеры показывают, что не надо останавливаться, необходимо идти, что бы ни произошло. Если Аллах пожелал, чтобы у тебя была такая судьба, это не является преградой к нормальной, полноценной, счастливой жизни.

«Кстати самую лучшую психологическую помощь оказывают сами незрячие»

— Но кто-то приходит к вам, находясь на грани суицида…

— Историй много, мне приходит на память женщина, она попала в автомобильную аварию, в которой погибли ее дочь и муж, а она сама ослепла. Башкирское региональное общество слепых, не зная, что делать, отправляет ее к нам, мы ее берем без очереди на курсы. Две недели она плачет: всё, жизнь для нее закончилась. К концу месяца она начала разговаривать с другими людьми — вокруг нее такие же незрячие, приехали из различных регионов, со схожими проблемами, она увидела, что их много, и начала общаться. Уезжая, попросилась еще раз к нам. Конечно же, мы ее на следующие курсы тоже пригласили. Сейчас она в Башкортостане преподает другим незрячим изучение Корана.

Кстати, самую лучшую психологическую помощь оказывают сами незрячие, когда вместе живут: они пример для других. Вот у нас Фанис Мингараев, он очень известный, его везде знают. Он проходил у нас реабилитацию, окончил Казанский исламский колледж, окончил медресе «Мухаммадия», Российский исламский университет и преподает у наших незрячих компьютерную грамотность, другие предметы. Кроме того, два раза в неделю посещает исправительную колонию №18, общается с заключенными, и им нравится. Он для них пример, не только для своих незрячих, но и для них. Посмотрите, какая стойкость у Фаниса: как-то он упал в открытый люк, поднялся, болели ребра, но пошел в колонию, провел пятничную проповедь, вышел из колонии, обратился к врачам — оказалось, три или четыре ребра сломано. А он, превозмогая боль, не показал виду — и провел. С ним общаемся, он и не покажет, что незрячий, не уронит достоинства.

Это ли не настоящий пример, ведь люди, даже будучи здоровыми, обеспеченными, начинают иногда жаловаться на судьбу — то не нравится, се не нравится... Честно говоря это и для меня большой пример во многих случаях. Когда очень тяжело бывает, приходишь — такая апатия… Придешь в мечеть, спрашиваешь у незрячих: «Как дела?» А они в ответ: «Лучше, чем везде». Всё — сразу настроение поднимается, и чувствуешь, что ты нужен им. Был репортаж на «БИЗНЕС Online», там одна женщина из Киргизии говорила: «„Ярдэм“ — это рай для слепых».

— У вас проходят реабилитацию также люди из дальнего зарубежья….

— У нас был мальчик из Бельгии Имран, проходил реабилитацию, выучил Коран, чеченец по национальности. Когда пришел, русского не знал, говорил только на чеченском и французском языках, а здесь выучил русский, татарский, таджикский, арабский языки. Но мы стараемся ориентироваться на российскую аудиторию, нужно их охватить прежде всего. У нас среди незрячих конкурс 18 человек на одно место, среди колясочников тоже растет, слепо-глухие — вообще отдельная категория. Два мальчика из Германии хотят к нам приехать, тоже чеченцы, они прослышали про Имрана, что он стал хафизом, и его Рамзан Кадыров отправил в хадж.

«Просто мы ведем себя так как будто успешные, не показываем вида»

— Кажется, что вы такой успешный имам, неужели у «Ярдэм» вообще нет проблем?

— Во-первых, у нас проблем, конечно, очень много. Очень большие расходы на содержание всех реабилитационных проектов. Просто мы ведем себя так, как будто успешные, не показываем вида — это прежде всего, чтобы наши инвалиды не чувствовали тревогу за завтрашний день. Мы обязаны вселить в них надежду, что все будет хорошо, стабильно, что «Ярдэм» — это территория социального оптимизма. Мы так это поставили и полагаемся на Аллаха.

Конечно, в основном есть помощь, которую оказывают физические и юридические лица, на какие-то проекты мы стараемся сами зарабатывать, у нас есть несколько ООО, есть типография, куда мы принимаем заказы. Со стороны государства есть гранты. В прошлом году выиграли грант президента Российской Федерации, последний курс на этот грант начнется скоро — 17 августа. Минэкономики РТ помогает, премию президента Татарстана иногда получается взять. Но тем не менее все эти деньги не перекрывают расходов. Месяц закрылся по нулям — и слава Аллаху. Расходы каждый раз растут, и когда мы перекрываем расходы полученными деньгами, то радуемся, что живем не в долг.

Мы верим, пока помогаем этим людям — незрячим, колясочникам, глухим. Аллах нас тоже не бросит (не может быть такого, чтобы он нас бросил), мы просто в это очень сильно верим, и поэтому идем дальше. Естественно, это очень тяжелый труд. Кто у нас работает, знает, какой это тяжелый труд на самом деле. Не все выдерживают, а те, кто справляется, все они на вес золота. Некоторые опытные специалисты, завучи, педагоги приходят к нам, хотят работать, но некоторые даже недели не могут продержаться.

— Как они это объясняют?

— Некоторых не принимают сами незрячие, к ним не так просто найти подход. Инвалиды — закрытые люди, они закроются, и всё. А некоторые не выдерживают психологической нагрузки. Да, эта рутина тяжела, с одной стороны, но, с другой, мы уже не видим другой жизни без этого.

Слава Аллаху, что окружил себя такими людьми, Малика-ханум — это просто клад, это сердце нашего «Ярдэм», все реабилитационные курсы идут от нее, в любой регион она поедет — слепые все с радостью принимают. В любом регионе ее любят и ждут, потому что она открыла для них самое главное — священный Коран. Ильгам Исмагилов — президент фонда «Ярдэм» — настолько надежный, я с ним работаю с 2005 года, такой человек, которого я выпросил у Аллаха. Когда мне было тяжело, просил дать мне надежного человека, и вскоре пришел Ильгам к нам работать. У нас люди разных национальностей работают. Допустим, мой помощник Владимир Новиков — директор фонда «Будущие поколения», там занимаются помощью детям, которые воспитываются в семьях, оказавшихся в очень тяжелых жизненных ситуациях.

— Если не секрет, какая сумма расходуется ежемесячно?

— На содержание одного незрячего инвалида — где-то порядка 43–44 тысяч рублей в месяц: оплачиваем проезд в оба конца, питание, проживание, бесплатно печатаем Кораны по системе Брайля. В течение месяца они не только обучаются, сидят и зубрят. Да, они учатся, но, кроме того, у них обширная культурная программа, их возят во все театры, которые есть в городе Казани, музеи, к ним приезжают известные люди. Это все затратно…

— Кроме того коммунальные расходы…

— Да, коммунальные расходы, обслуживание. Вот представьте себе постельное белье — мы его регулярно меняем по понятным причинам. Но зайдите в «Ярдэм», там всегда чисто, всегда сделан ремонт, потому что наш хозяйственный отдел всегда ходит, подкрашивает, чтобы было красиво, наглядно, чтобы место, где живут инвалиды, было красивым и привлекательным.

«Если человек не становится добрее, значит что-то с его исламом не так»

— У вас зимой снесло шатер Рамадана. Было это проблемой для вас?

— Тот шатер Рамадана, который прошлой зимой рухнул… Я просто надеялся, что еще один сезон он простоит, но не простоял, прошел у него срок эксплуатации. Мы выкрутились, арендовали вместо него два шатра, мужской и женский, один на 200 мест остался. На следующий год хотим на этом месте построить большой спортзал капитальный, сейчас идет проектирование, всякие согласования, чтобы кроме Рамадана наши футбольные команды, состоящие из глухих, здесь играли, колясочники, дети занимались, а в месяц Рамадан там проходили ифтары.

— Вы ежегодно в начале месяца Рамадан сетуете, что, наверное, не получится кормить столько народу, мол, желающих провести ифтар мало. Но ближе к концу оказывается, что даже не все желающие могут провести разговение, очередь выстраивается.

— 1,2 тысячи человек ежедневно, на одного человека по 200 рублей мы закладывали, у нас очень хорошие столы. Но в начале все пугает, как же мы проведем... Потом Аллах начинает посылать людей, и дни одни за другим закрываются, а ближе к третьей декаде месяца уже места не остается.

— У вас ведь часто проводят те же ифтары сильные мира сего, которых не назовешь явными приверженцами ислама. Никто вас за это не критикует?

— Мы не отбираем людей — с этим работаем, с этим нет, — работаем со всеми. К нам приезжают инвалиды не только мусульмане, есть православные, атеисты. У нас главное условие, мы это специально оговариваем, чтобы он был без вредных привычек и чтобы с уважением относился к тому месту, где находится. Приобщение же к духовной практике — по желанию. Но бывает так: люди приезжают, они смотрят, удивляются, как это так мусульмане к ним хорошо относятся и начинают интересоваться. Но, самое главное, наша цель — не миссионерство, а чтобы у них в душе было теплое отношение к нашей религии. Нам этого достаточно.

Что касается бизнесменов или чиновников, тут то же самое: раз Аллах их привел к нам, они чувствуют, что их помощь полезна для их души. Если человек делает доброе дело и ему становится хорошо — это же прекрасно. Один мой многолетний друг — бизнесмен, который со времен «Сулеймана» помогает фонду, — приходит и говорит: «Вот я у вас поем, вроде мясо такое же, но чувствую разницу». А я ему говорю: «Ты попробуй есть только халяль, и увидишь, что происходит с организмом». Он через пару месяцев приходит и говорит: «Я тебя послушал и ем теперь только халяль, не могу другого мяса теперь употреблять». Потом попросил Коран на русском языке, сейчас всех призывает к исламу, даже иногда перебарщивает (смеется). Я ему говорю: «Ты вспомни себя. Никому не надо навязывать ничего, потому что это Аллах все делает, а не мы». Наша цель — чтобы людям было хорошо, чтобы люди увидели ислам в самом его красивом виде.

— Как-то к вам православная женщина привезла на реабилитацию ребенка. Говорит, спит — а тут что-то резко закричали, она сначала испугалась…

— Да, она первый раз в своей жизни услышала азан, испугалась, а потом говорит: «Слушаю — красиво», — потом взяла и оделась в мусульманское платье невесты. Уехали они, и с теплотой отзываются об исламе. Это была группа из Санкт-Петербурга, православные в основном, приехали с детьми-колясочниками, когда уезжали, то плакали, говорили: «Пригласите нас еще». Мы договорились, что поедем в Санкт-Петербург, там еще встречу проведем, приехал как раз Ренат Валиуллин — полпред Татарстана в Санкт-Петербурге и Ленинградской области. Он как раз им и подсказал наш центр.

Да, может быть, кому-то надо углубляться в религиозные знания, нам нужны ученые, богословы, но ведь нет у всех способностей. Мы видим, как некоторые люди, принимая ислам, начинают озлобляться, вести себя неадекватно. Но, если человек не становится добрее по отношению к старикам, родителям, детям, если он становится нетерпимым, значит, что-то с его исламом не так.

— Неофиты обычно бывают агрессивны…

— Бывает так. Ко мне приходила женщина, тогда я еще в «Сулеймане» работал, она уже два-три года, как начала читать намаз, а сын пиво пил, всю ночь гулял, она его призывала идти в мечеть. Он стал ходить, а теперь лежит на диване и говорит: «Ты неверная, не так совершаешь поклонение». Конечно, с этим человеком что-то не нормально. Хорошо поработали с ним джамааты. Я попросил, чтобы он пришел ко мне, мы пообщались, он говорит, что ему сказали — нельзя в АО, ООО работать, с кафирами договоры заключать. Вот такой ерундой ему забили голову, он просто ни к чему не приспособленный человек. То есть в самом начальном этапе, когда человек входил в ислам, попал не туда. То же самое у сидельцев в колонии: они там находятся, у них все равно есть потребность в духовном поиске, чтобы не заполнилось чем-то инородным, деструктивным, надо им показать истинную суть ислама.

Кто у нас попадает в эти деструктивные сети? Парни с улиц, которые были радикальны до ислама, они будут радикальны и в исламе. Я общался с одним, у него даже взгляд такой жестокий, его друг говорит, когда тот был на улице, все время рисовал свастики. Как сделать, чтобы они потеплели, — просто сидеть и рассказывать? Они же не воспримут это. Что мы сделали в «Ярдэм»? Мы собрали этих ребят и говорим: «Давайте с нами поедете, поможете лежачих больных отвезти в дельфинарий». Они поднимают этих лежачих больных на руки, выводят на солнечный свет — и такая радость у этих детей, когда они видят солнце. Те парни потом спрашивают у нас: «А можно мы и в следующий раз придем к вам и поможем?» Конечно, мы начинаем их использовать в качестве волонтеров. Ребята говорят, что об этой стороне не знали, что это, оказывается, такая радость — помогать другим. Сейчас те, из числа радикалов, стали абсолютно нормальными людьми. Надо просто найти подход, такие вещи, которые вытянут их, а потом уже можно изучать хадисы и другие вещи.

«Валентина Петровна сказала, что Бога нет»

— Как вы сами пришли в религию?

— У нас семья всегда считалась близкой к религии. Я помню, в первом классе пришел домой из школы и говорю маме: «Валентина Петровна сказала, что бога нет». Это где-то 1980 год. А мама говорит: «Иди тогда живи к Валентине Петровне, здесь такие не живут». Для меня всегда ислам ассоциировался с бабушкой, которая читала намаз. Она была доброй, гостеприимной. Когда думал об исламе, я представлял бабушку. Ближе уже к 20 годам понял, почувствовал потребность в Аллахе, поклонении…

— Как восприняли это друзья по светской жизни?

— Всякое было, Малика-ханум, она же моя сестра родная, надела платок в начале 90-х, ей говорили: «Ты что, монашка?» — она же завуч в школе, педагог. Да, было всё, прошли мы и это.

— Обычно поначалу смеются, но потом даже уважать начинают…

— Да. Вот один пример: человек начал читать намаз в гараже, люди стоят и смеются. На следующий день он снова читает — какая-то часть отстала, кто-то продолжает смеяться. На третий день тем, кто остался, говорят: «Ты что, дурак? Отстань от него», — и начинают уже защищать молящегося.

— Понятно, что на все воля Аллаха. Но есть ли у вас понимание, каким будет ваше детище «Ярдэм», скажем, лет через 10?

— Мы сейчас стараемся охватить все категории. Надеемся, что у нас появится дом старости. Мы мечтаем построить хороший реабилитационный центр для колясочников на современном, высоком уровне, где полностью предусмотрена доступная среда, лечебные кабинеты, ЛФК. И, естественно, планируем развитие инфраструктуры вокруг «Ярдэм», чтобы как можно меньше зависеть от внешних условий, самим себя поддерживать.

Мечеть «Сулейман» мы хотим полностью перестроить — разобрать нынешнее здание и построить современный комплекс с хорошей мечетью и центром изучения Корана.

— Можете ли вы назвать себя счастливым человеком?

— Я очень благодарен Аллаху, что он именно нам дал возможность заниматься этим. В чем заключается счастье? В том, чтобы ощущать, что ты нужен кому-то. А когда мы ощущаем, что нужны такому огромному количеству людей, которым приходится непросто в этой жизни... Представляете, они делают дуа, просят у Аллаха. Разве это не счастье?..

Как-то прихожу в нашу мечеть, спрашиваю: «Ну как дела?» Один чеченец, он незрячий и без руки, говорит: «Альхамдулиллах, все хорошо! Никто не завидует».

Альфред Мухаметрахимов, Айрат Нигматуллин. Фото: Андрей Титов

Баязитов Илдар Рафкатович, справка

Родился 30 января 1973 года в городе Термез (Узбекистан). Закончил факультет русской филологии Термезского государственного университета (1990–1994), Казанское медресе им. 1000-летия принятия Ислама (1994–1997), медресе «Мир-Араб» (Узбекистан).

1995–1996 — лениногорская газета «Новая Волна», корреспондент, и. о. заместителя главного редактора.
1996–1997 — АОЗТ «Бумеранг», руководитель пресс-службы.
1997–2000 — ООО «Якташ», директор.
2000–2001 — мечеть поселка «Озерный» Высокогорского района Татарстана, имам-хатыйб.
2001–2002 — казанская мечеть «Булгар», муэдзин.
С 2002 — казанская мечеть «Сулейман», имам-хатыйб.
С 2007 — председатель совета национального исламского благотворительного фонда «Ярдэм».
С 2013 — казанская мечеть «Ярдэм», имам-хатыйб.
С 2013 — духовное управление мусульман Татарстана, заместитель муфтия, советник по социальным вопросам.
С 2015 — президент национального союза благотворителей.
С 2016 — мухтасиб Кировского и Московского районов Казани.